VI
Лунный свет льет в окна густые тени, разглаживает их по новеньким обоям спальни второго этажа, заправляет в складки на белых простынях. Весенняя луна дарит сны и сладкие желания. Сводит с ума и возвращает забытое. Она властвует в ночном мире.
Дин Винчестер пережил не настолько много весенних полнолуний, чтобы похвастаться разнообразием сладких желаний, а вот во всем прочем он – король. У него со сном нет проблем – иногда он даже высыпается, ему всегда есть, что вспомнить, и он пробовал сходить с ума – получалось, а еще, в довершение коллекции, у него отец – охотник на нечисть, а младший брат одержим.
Но это не для романтических рассказов в весеннее полнолуние. Это так, к слову.
Потому, что слова помогают Дину сосредоточиться и прийти в себя.
Сейчас он сидит на кровати, зашнуровывает кроссовки и повторяет себе, кто он есть, что он должен делать и, самое главное, где искать Сэма. Вторая постель пуста. Одеяло скинуто на пол, простынь смята. Ладонью трогает подушку – влажная. Значит, нужно топать к причалу. Когда подушка сухая, Сэм сидит в плетеном кресле на веранде.
- Это моя работа…. Просто работа…. – Шепчет себе под нос Дин, натягивая рубашку.
Лунный свет и глубокие тени скроют любую ложь.
На улице тихо. Головокружительные ароматы цветущих деревьев, огни кемпинга на озерной глади, огромное небо, здоровенный кусок свинца, привязанный к сердцу…. Нет, не то…. Но это обычная ночь Дина Винчестера. В ней все так и есть. Не хватает только темного силуэта на фоне таинственных пейзажей штата Мэн. Ах! Вот и он.
Малыш Сэмми сидит на краю причала. Дин не торопится. Он бы прибавил шагу, если бы Сэм стоял. Перешел бы на спринтерский бег. Но Сэм сидит, и, значит, досмотреть прерванные сны сегодня можно на причале.
Причал они с отцом починили на прошлой неделе. Теперь никто не рискует очутиться со сломанными ногами в воде. Дин шагает по новенькому добротному настилу, репетируя назидательную речь, одну из множества, припасенных для таких случаев, речей, которые он так никогда и не произнесет вслух. Вместо этого, он привычно устраивается справа от брата, раскрывает прихваченное одеяло, укутывает в него тощие плечи братишки, свои, и, вперив сонный взгляд в небо, заставляет себя поверить в существование счастья и для их семьи тоже.
Дин мастер врать.
А Сэм… он молчит.
Пять месяцев молчит и, просыпаясь в ледяном поту, сбегает на причал. Ему вчера исполнилось девять.
Рассвет застает Джона врасплох, точно он вор, прокравшийся к чужой тайне. Он стоит у окна гостиной в полной уверенности, что с причала его не видно. Зато ему виден и причал, и спящие, плотно прижавшись друг к другу, мальчики. В рассветных лучах они под этим ворсистым одеялом кажутся волшебным существом. Серебристая мохнатая спина его вытягивается поперек причального настила, у самого его края, и Джон проводит по ней указательным пальцем, будто гладит.
Рассвет дарит ему этот краткий, невозможный миг. Сейчас наступит пробуждение, волшебное существо рассыплется, сорвется с места….
Сэм по-прежнему не подпускает к себе людей. Он не переносит прикосновений. Как-то Джон заметил, что Сэм вот-вот разрыдается, ткнется носом в его плечо, и будет рыдать, пока не выльются из него со слезами и всхлипами вся боль, тоска, страхи. Джон был рядом, но помочь оказался не в силах. Сэм бросился прочь. Сэм убегает уже столько лет, что это стало чем-то вроде врожденного порока сердца – какое-то время с этим живешь, словно на минном поле, потом, привыкаешь, понимая, что изменить все равно ничего нельзя, а потом наступает тот необъяснимый момент, когда взрыв под ногами воспринимается, как праздничный фейерверк. Это они тоже уже пережили. Теперь они - просто два сапера, которые перерезают провода и вынимают детонаторы. Раз за разом, методично и без лишних эмоций.
Бескрайнее минное поле….
Больное сердце, которое всегда с тобой….
Если бы только знать, что у тебя в голове, Сэмми, малыш. Утопиться – это же не способ.
Месяц назад, Джон снял все задвижки с дверей. Причина – Сэм, заснувший в ванной до краев наполненной водой. Действительно ли он заснул или…. С того дня Джон и Дин – оба или по очереди – присматривают за ним с тупым упорством агентов национальной безопасности. Свыкнуться, сжиться…. Продолжать ходить на работу, посещать школу…. Каждую минуту ждать фейерверка и быть к нему готовыми.
Не изменилось ничего.
Обычное утро Винчестеров. Теперь оно такое: отец готовит завтрак, на его фартуке кукурузные початки – непременная аллюзия на титульного беллетриста штата Мэн, «великого и ужасного Стивена» (15). Джон сносно готовит. Оладьи, салат, яичница с беконом, яичница без бекона…. С пирогами, как и прежде, управляется Дин.
До школы Джон подбрасывает их на машине. Эти четверть часа в дороге – настоящее испытание. Для всех троих. Потому, что минимальное пространство салона электризуется с первого оборота ключа зажигания, а зеркальце заднего вида фиксирует, будто на фотопленку то, как старательно прячутся взгляды. Сэм боится Джона. Сэм сбегает от Джона даже здесь, в этом зеркале.
В школе все иначе. Сэм продолжает играть свою роль. Он убедителен в каждом движении, в каждой фразе. Учителя его хвалят, и, кажется, более милым может быть лишь щенок, подаренный на День рождения. Ему спишут за глаза любую шалость. Однако Джон не разделяет этого общего восхищения. Его удручает, и очень крепко, тот факт, что Сэмми не шкодливый щенок. Он видел другое его лицо. И пускай все родители мира закидают его камнями, он будет ждать и надеяться, что однажды Сэм влетит в их гостиную со своей первой законной, честно заработанной оценкой «плохо»… нет, «хуже некуда!»…. за поведение. Потому, что Сэму девять, а мальчик девяти лет не выходит из дома без шпаги. Мальчик девяти лет строит крепости на деревьях и ведет армию своих верных воинов в битву. Он переплывает озеро на спор только потому, что в озере водится дракон, а в девять отвага – единственная надежная валюта полководца. Бывает, он падает с дерева на землю, и колени его сбиты в кровь, и замок соседской девочки недосягаем, хоть плачь, и в конце семестра в дракона превращается учитель, дышащий огнем за злостные прогулы, и хочется пересидеть посыпавшиеся на голову неприятности в тихом, укромном уголке, но он никогда не станет срывать аплодисменты взрослой публики отличным поведением. Если только он не притаившийся маленький мерзавец. Джон хочет быть уверенным, что ни один из его сыновей не мерзавец. И он хочет забыть насколько его Сэмми может быть послушным.
Но пока он вместо обеда с приятелями по мастерской, оставляет машину за поворотом и идет к решетке школьного двора. Он стоит, прислонившись к дереву, и смотрит, как его мальчики вписываются исключительно в строго очерченные границы собственного мира. Не похожего на обычный мир сверстников, опасного. Изо дня в день он видит лохматую голову Сэма, уткнувшегося в очередную библиотечную книгу, и коротко стриженый затылок Дина, дремлющего где-то поблизости.
Джон должен дать им время. Хотя бы время, если дать им другой мир – не в его власти. И он продлевает контракт с автосервисом еще на год. Он осторожно уводит Дина от мысли, что друзья – это часть охоты, необходимая для достижения поставленной цели. Мальчики учатся выбирать и дарить подарки, не опасаться быть заметными, ходить в гости, помогать пожилому глухому соседу…. У них не сразу все получается. Даже у Дина. Сэм неосознанно старается подражать старшему, и Джон рискует в итоге получить две абсолютно идентичные копии, но… детей растить – не по форме детали отливать. Никогда не угадаешь. И как бы Сэм ни держался в обществе людей, каким бы милым ни казался он окружающим, дома это был все тот же Чужой. Каждую минуту напоминающий молчаливым присутствием и Джону, и Дину, кто они есть, и кем им никогда не стать, и еще о тех, кто однажды – рано или поздно – найдет их убежище. Рано или поздно….
А потому Джон не может позволить себе беспечность. Немного беспечности он позволяет сыновьям. Тренировки он сводит лишь к необходимому минимуму, чтобы у мальчиков оставалось время на школьные занятия, друзей, обычную жизнь и, обязательно, на крепость в кроне раскидистого дерева.
Рано или поздно….
Иногда он получает новости от Бобби Сингера. Не чаще раза в неделю. И тогда, наблюдая из окна гостиной за сидящими на причале детьми, он ночь напролет думает, не лучше ли ему вернуться на «склады Морриса» к контейнеру №4870/R? Последний визит Желтоглазого привел его туда впервые.
Это было спустя неделю-полторы. Джон залатал раны. У него было достаточно времени все обдумать, выждать, понаблюдать за Сэмом. Окончательное решение он принял уже в снятом на складах контейнере, куда он свез уместившийся в четыре тщательно запакованные коробки охотничий инвентарь.
Джон еще раз оглядывает заваленный предметами стол. Артефакты, ампулы с жидкостями и маслами разного действия, коробка старинных серебряных пуль, среди них и та, что так и осталась в барабане его револьвера с визита проекции Желтоглазого, десяток пергаментов, карманный рукописный «словарик символов», потрепанная записная книжка в кожаной обложке цвета темного воска, оружие, много оружия… - все, что собрано за последние восемь лет. Он устал. Он больше не уверен, что выбрал правильную дорогу. Он вообще перестал различать дороги и уверенности нет ни в чем. Кроме одного….
Одним широким махом опустошает он поверхность стола, испещренную царапинами и вмятинами. Грязная, разбитая, изуродованная столешница…. Как его жизнь…. Как жизнь его детей….
Можно врать кому угодно, только не себе. Ты есть тот, кого ты создаешь в себе. Иногда за этим трудом ты просто не замечаешь, что в стенах, которыми ты отгораживал свой город от всех прочих ради безопасности, ты не оставил ни одного проема для ворот, ни единого входа-выхода. Ты замуровал себя и своих близких в этом грандиозном склепе, и опасность более не вовне, она внутри. Иногда идея мести, пусть и праведной мести, завладевшая тобой однажды, поглотила тебя настолько, что ты сжигаешь уже не ее цель, а каждого, кто имеет несчастье находиться рядом. Даже собственную семью. И ты не желаешь замечать, как часто в войне между добром и злом побеждает… привычка вести войну.
Джон проходил это однажды.
Он проводит рукой по столешнице снова и снова. Ее владельцы сделали ее такой. Жаль, душу не проверишь на предмет повреждений…. Не починишь…. Не пришло ли время сбросить с нее все то, что продавливает, царапает, режет? Пока она не превратилась в труху.
Рано или поздно….
Он запирает свое прошлое под замок, избавляется от вещей, которые связывают его с миром войны и хаоса, как однажды Сэмми связал Желтоглазого с реальным миром людей. Предметы, которые как фигуры на шахматной доске ада делают игрока видимым, а, значит, уязвимым, он не принесет в свой дом. С этим не будут расти его дети.
Нет, он не дезертир. Он лишь на время уведет с поля боя тех, кому там быть не нужно. За последние восемь лет он сильно задолжал своим детям. Они заслужили почетный дембель. И он им его даст. Даст вместе с шансом на выбор. Вместе с правом на необходимую свободу. Хотя бы для того, чтобы однажды не оказаться под одной крышей с моральными уродами, вооруженными и опасными, которые когда-то поверили, будто отчаяние – единственная причина для жизни.
Он повесил надежный замок на контейнер на «складах Морриса». Напоминанием тому ключ с гравировкой на жетоне №4870/R. Он ни разу с того дня не прикасался к нему. Может быть, именно поэтому сейчас он ставит на стол тарелки с завтраком для своих сыновей, вернувшихся с причала, замерзших и голодных, но живых. И у него еще есть время, чтобы увидеть, наконец, настоящего Сэма.
Этим утром его надежды вновь разбиваются о молчаливую отрешенность Сэмми. Такую покорную, такую пугающе не детскую.
- Тебе булку с изюмом или с шоколадом, братан?
Простой вопрос Дина, кинутый как бы невзначай, между поеданием хлопьев в молоке и разговором о тысяче важных дел с Джоном, вводит Сэма в очередной ступор. Почему он прячет глаза? Почему каждый раз он отводит глаза, когда они втроем заняты такими простыми, обычными делами, как завтрак или пятнадцатиминутная поездка в школу? Почему он не поступает так с посторонними, чужими людьми, но всегда с близкими? Близкими…. Он не принимает этого слова, этот девятилетний мальчик, защищающий свой мир с ножом в руках. Это что, особая форма избирательного аутизма?
Сэм «зависает» на долгую минуту, как замирает в тревожном ожидании Джон, и тогда Дин делает самое естественное, что можно было бы придумать в этой ситуации – он кладет перед Сэмом одновременно и булку с изюмом, и булку с шоколадным маслом. Это же так просто! Не знаешь, чего хочешь – попробуй и то, и другое. Но то, что просто для Дина…. Сэмми складывает булки одна к другой и съедает их до последней крошки. Улыбки медленно сходят с лиц наблюдающих сначала с одобрением, затем с изумлением, и под конец с состраданием Джона и Дина. И это уже не смешно. Каждой из этих булок досыта наелся бы и Джон, но вопрос не в том, голодный или сытый Джон – в доме хватает еды – вопрос в том, почему Сэм не останавливается, когда кусок явно уже в горло не лезет? Ради всего святого, зачем?!
Продолжать неожиданный и жестокий эксперимент и предлагать Сэму другую еду никто не решается. Есть самим больше не хочется. Завтрак закончен. Они оба все ближе к мысли о необратимости, о том, что Желтоглазый сломал в мальчике что-то более важное, нежели воля, и это уже не починить. Джон стоически изображает весельчака следующие пятнадцать минут по дороге к школе, и еще пятнадцать минут пережидает, отогнав машину в проулок, пока он не сможет начать дышать ровно.
Прямо сейчас ему нужно успокоиться и принять решение.
- Пап, мы дома! - Дин пропускает младшего первым, и еще с веранды кричит в гостиную. Он громкий. Он любит возвращаться домой, зная, что по понедельникам в автосервисе сокращенный рабочий день, и отец возвращается раньше, привозит чего-нибудь вкусненького. Обычно по понедельникам они валяют дурака на заднем дворе у костра. Дин любит понедельники.
– Мы видели нового пса … Шериф завел нового ротвейлера. Вот это махина, пап, не поверишь! Зверюга! – Звенит он в кухне. - Эй, есть кто живой?
Сэм еще разувается, когда топот сообщает маршрут передвижения Дина по дому. Спальня, ванная…. У Сэма не хорошее предчувствие. Еще с первого урока он ощущает нарастающую тревогу, будто кто-то бьет в барабан – ритм ударов и их громкость сначала низкие, но уже к приходу Дина он напоминает камнепад.
- Папа?
Камнепад гудит лавиной.
- Старик, по ходу мы одни. – Его голова показывается неожиданно, успел обежать весь дом, включая гараж. Выглядит он несколько раздосадовано, однако быстро переключается - не конец света. Он выпаливает в режиме автомат:
– Одни! Круть! Я переодеваться и на озеро. Приглашение негласно и потому действительно в течение десяти минут. Не проворонь, мелкий.
Он умеет быть деликатным. Он дипломат – Дин Винчестер. А Сэм…. У него в сердце кошка бешенная. Пять месяцев. С той минуты, как он вспомнил… озеро… февраль… голос… приказ….
Он идет медленно. Неестественно чистый, мерцающий голубым фосфором лед под босыми ногами… холодно, страшно. Страх сковывает, но голос… этот, не имеющий источника голос, кажется, он звучит у него в голове… он гонит его вперед. Против его желания. Игнорируя протест каждой клеточки его тела.
И есть еще другие голоса. Голос Джона и второй – он принадлежит Дину.
- Сэмми, стой!!! Вернись!
- Лед… Ты слишком тяжелый… Вы оба провалитесь….
- Вернись сейчас же!
«Ты видел, они убийцы, они хотят причинить тебе вред…»
- Сэмми, братишка, - Дин оказывается в нескольких шагах от него. Он говорит мягко, ему хочется верить, так хочется взять его за руку….
И Дин протягивает руку вперед. Надо дотянуться. Сэмми хочет дотянуться и пойти с Дином, но… в его руке нож… на руках брата кровь…. Она отражается в сэмовых глазах, смешивается с недоумением, сомнением и… голос… он прав:
«Тебя никто не защитит. Никто. Эти люди – злые. Они убьют и тебя. Ты должен сам защитить себя….».
Сэм сглатывает. Ему не страшно, не страшно, нестрашнонестрашноне…. На тренировке у него никак не получался этот прием. Он все еще ниже брата ростом, и провести захват нереально. Но он несколько раз видел, как прием отрабатывал с Дином Джон. Он запомнил. Он повторял, когда никто не видел. А сейчас Дин… он говорит что-то… он опускается на колени и протягивает ему руку… он на коленях даже ниже…. И в следующую секунду Сэм уже за его спиной. Пальцы крепко вцепляются в волосы, рывком Сэм принуждает заложника поменять позицию. Он прикрывается братом, как щитом. Он не дает ему шевельнуться. Правой рукой он крепко держит приставленный к выгнутой, открытой шее Дина… нож. Сэму нужно, чтобы это видел Джон….
Нет, нет… это голос приказывает показать это Джону…. Сэм не хочет….
Потому, что видеть, как Джон беспомощно замирает на берегу, как подкашивает его отчаяние…. Сэм не хочет….
Он протестует, тянет руку прочь от горла, силится разжать пальцы,… он борется. Дин должен знать, что он сопротивляется…. Дин….почувствует и поможет….
И, как наказание, лед хрустит, расходится под ними, бросая братьев в пасть холода. Наказание жестоко. Но Сэм… он не убьет.
Последней вспышкой ослепляет мысль: «…папа… помоги…».
Сэм сидит на диване в гостиной. Он дрожит от оживших воспоминаний. Не от воспоминаний холода или боли – тут другое. Ему ПРОСТИЛИ. Нож у горла, купание в ледяном озере, ту драку, которая едва не закончилась для Дина гибелью, и глубокую рану поперек груди. ПРОСТИЛИ. Эту чертову медузу!... воровство и ложь,… которые ставили Джона… отца… на грань жизни и смерти… не раз… не два…. ПРОСТИЛИ. Пять месяцев ему прощают то, что он никак не может сам себе простить.
- ДИИИИИИИН!!!!!
Дин, распевая во весь голос незабвенных Scorpions, как раз успел просунуть руку в рукав домашней рубашки, когда вопль впечатался в его мозг нокаутом. Он чудом устоял на ногах. Сэм….
Между первым и вторым этажами обычно лестница… кажется…. Он не помнит. Он не помнит даже, где научился летать, когда видит Сэма, стоящего посреди гостиной. Инстинкт срабатывает безотказно: неуловимым движением Дин выхватывает из-за пояса джинсов фляжку. Скинутая крышка катится по ковру, плеск воды, прозрачный блеск воды, струйки воды, стекающие с волос Сэма, по его лицу…. Пауза длится, длится, длится…. От святой воды на голове Сэма не вырастают рога, не плавится его кожа, не начинаются конвульсии. Сэмми облизывает губы, проглатывает привычную на вкус воду. Он все еще не открыл глаз…. Дин ожидает… чего угодно: желтые глаза, черные глаза, красные глаза, истерику, крик, удар в челюсть. Но ничего не происходит. И Дин заставляет себя взять брата за плечи и встряхнуть.
Медленно-медленно, как будто пробуждаясь от очень долгого сна, его веки размыкаются. Лучистым чем-то брызжет, блестит и переливается. Это не требует слов и объяснений, хотя,… Дин не отказался бы прямо сейчас от подробной инструкции. Он не знает этого мальчика. Определенно, не знает.
- Научи меня плавать, Дин. Хочу научиться плавать. - Произносит Сэм в каком-то озарении. Сказать, что это впечатлило? Лучше промолчать. Да и при всем желании что-то ответить сейчас, прыгать, задевая теменем потолок, Дин не может выдавить из себя ни слова. Он открывает рот и… его душит этот неведомый… если он сейчас расплачется… пропадай пропадом репутация крутого парня!
Рассвет застает его врасплох.
- Сэмми….
Приснилось? Его еще долго будут преследовать ночные кошмары, он привык. Ладонь стирает капли пота с лица. Первые лучи солнца и утренняя прохлада проникают в комнату через открытое окно. Вдох-выдох…. Просто сон.
Почему тогда… где Сэм? Пустая кровать аккуратно застелена, одежды нет на стуле.
Под подушкой он держит нож. Отец знает. И он не против.
Сейчас Дин собирается быстрее, чем за 45 секунд. Джинсы, нож и… все…. Он сбегает по лестнице в гостиную. Он проходит коридор, заглядывает в ванную, в отцовскую спальню.
- Зараза, - Цедит он сквозь зубы. Дом пуст. И тих. И что происходит, спросить не у кого.
Осторожно, по всем правилам военного искусства, он пробирается на задний двор, но там тихо и пусто, как и внутри дома. Гараж…. «Импала» на месте, мотор холодный. Но это, почему-то не особо воодушевляет.
Толкаются в растревоженном сердце неприятные воспоминания. Лодочный сарай, причал…. Что, если Сэм….
Опрометью Дин мчится к озеру. Уже почти светло и он хорошо различает очертания старого строения, но на причале… ни души. Отяжелевшее сердце обрывается в пятки, снова подпрыгивает к горлу. Он бежит, будто за ним гонится стая свирепых оборотней, а впереди пропасть, и сворачивать некуда.
У самого края он тормозит, босые ступни скользят по влажным, гладким доскам, и, чтобы не уйти на дно с головой, он падает на колени. Он хочет кричать, звать…. Но, что это? Футболка Сэма? Здесь…. Одежда отца…. Всплеск воды, смех….
Он оборачивается, в поисках источника. Джон стоит в воде по пояс. Он только что вынырнул, на его плечах искрятся капли, и он придерживает под грудь барахтающегося Сэма. Он плавать его, что ли учит? Сэма, которого месяц назад обучил всем премудростям настоящего купания он – Дин?! От обиды он прикусывает губу, глаза недобро прищуриваются. И только сейчас до него доходит… все события последнего года, этот дом….
- Поберегииииись!!! – Крик его, звонкий, веселый, скользит по озерной глади, пока он, разогнавшись, прямо в джинсах, поджав колени, летит в воду. Брызги ударяют во все стороны, в Джона и Сэма. Они от неожиданности не успевают ничего сообразить, и это, наверное, лучшая минута его жизни. Он выныривает, чтобы насладиться произведенным его «бомбочкой» эффектом. Он ловит Сэма и устраивает ему настоящую головомойку, брызгает на Джона пригоршнями и столько же получает в ответ. И над всем этим весельем льется смех, и сэмово: «Папа, пап…. Я тоже хочу прыгать с пирса!».
Боже, это, реально, лучший день в семье Винчестеров!
Никто и ничто на свете, под этим восходящим солнцем или под холодным глазом луны не сможет отобрать у Джона то, что в нем главное. Ни демоны, ни охота, ни потери, ни они его подрастающие сыновья. Даже он сам не сможет отречься от этого – главного. Великий Джон Винчестер. Их терпеливый и мудрый отец.
Эпилог
Дин не может понять, почему это так сложно для отца. Сэм старается!
Как можно быть настолько слепым? Тренировки тренировками. Сэм хорош в обучении. Особенно с ножом. Это у него получается. Согласен, не так хорошо, как раньше, под властью Желтоглазого, но он упорный, много занимается, наверстает.
А вот охота….
- Пап, он же… ребенок…. – Последний аргумент Дина.
Он ловит это странное изменение в отце. Минутное, постороннее, то, что Джон прячет старательно и ревниво. Вторгаться в это кажется не честным. Личное пространство. Но Дин на этот раз идет до конца:
- Он… он другой… ребенок….
Он здорово растерялся сейчас. Страх перед вполне возможным гневом отца врезался в страх увидеть Сэма сломанным.
Ему никогда до сего дня не приходило в голову просить отца отложить первую настоящую охоту Сэма до лучших времен. Он-то знает – лучших времен для Винчестеров предусмотрено не много.
К охоте Дин был готов, кажется, всегда. Даже тогда, когда… да, ни черта не был он готов! Ни разу не готов. Но Джон всегда знал, что этот мальчик перешагнет жалость, страх, боль – что угодно. Однажды осознанная цель – защищать – выковала в нем тот стержень, который выдержит, не расплавится, не погнется. Джон чувствовал это в первенце, поддерживал, холил и лелеял только это – главное. Эту цельность. И пусть многим со стороны кажется его забота чрезмерной строгостью, жестокостью. Пусть сам Джон ненавидит себя за каждое «есть, сэр», срывающееся с языка его… ребенка. Старшего, выносливого, надежного… ребенка. Такого по-настоящему ДРУГОГО, что посреди обычных детей ему попросту не осталось места.
И сейчас он вспоминает. Он делает шаг к сыну, сгребает его за плечи, крепко, крепко держит. Ничего, не рассыплется.
- Дин, мне нужно, чтобы твой брат мог защитить себя сам. Потому, что однажды… рано или поздно… меня… или тебя… нас не будет рядом с ним. Понимаешь? Очень важно, чтобы ты это понял, Дин.
Он говорит спокойно, ровно. Он смотрит в зеленые глаза. И понимает, что его сильный сын не собирается прятаться за мальчишескими бравадами. Тем более, не станет использовать детский страх в качестве рычага давления на отца. Никогда в шантаже уличен не был. Так в чем же дело? В ком он настолько не уверен? В Сэме? Или в себе?
- Он не готов.
Дин сглатывает, запинается. Джон позволяет ему договорить.
- Меня или тебя… нас не будет. Я знаю. Но сейчас мы с ним, и он не готов… еще… и он не сможет…. Ты видел его на тренировках, а я вижу его в школе. Поверь, он не спустит курок. Не сможет… и тогда… тогда ТЫ подставишься….
Вот оно что! Вот чего ты боишься. С самого начала.
Это, действительно, тяжело – видеть правду чужими глазами. И Джон… ему уже четвертый десяток и, он понимает - он должен научиться слышать Дина. Каждого из своих сыновей.
- Думаешь, я тороплю события?
- Думаю, что бабушку звали не Сара Коннор.
Они смеются. Оба. Вместе. И едут в супермаркет выбирать подарок, и торт. Сэм любит вишневый с белым кремом.
Завтра Сэму исполнится двенадцать.
_____________________________________
1) «Корта-дистанция» – дословно «расстояние пореза» - в теории и практике ножевого боя значение отрезка, на котором расположены позиции противников.
2) Easter Offensive - «Пасхальное наступление» - «Нгуен Хюэ» (Nguyen Hue) — официальное название наступательной операции северо-вьетнамской армии весной 1972 года. Наряду с весенним наступлением 1975 года является крупнейшей военной операцией Вьетнамской войны.
3) « Сосновый штат» - официальное прозвище штата Мэн на северо-востоке США (часть Новой Англии).
4) Дом Сары Винчестер - Дом Винчестеров — дом номер 525 на Винчестер-бульваре в городе Сан-Хосе, штат Калифорния, США. Был куплен в 1884 году Сарой Винчестер, наследницей многомиллионного состояния семьи оружейников. Сара была дамой весьма экзальтированной, склонной к мистике. 38 лет до своей смерти она руководила перестройкой и расширением домовладения. Сейчас дом Винчестеров трехэтажный. В нем примерно 160 комнат, 13 ванных, 6 кухонь, 40 лестниц. В комнатах 2000 дверей, 450 дверных проемов, 10000 окон (до наших дней сохранились витражные окна), 47 каминов и один душ. В настоящий момент дом открыт для посещения туристов.
5) Хью Марстон Хефнер (англ. Hugh Marston Hefner; род. 9 апреля 1926 года, Чикаго, США) — американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала Playboy, а также основатель компании Playboy Enterprises.
6) The Man Booker Prize - Бу́керовская пре́мия (англ. Booker Prize) — одна из самых престижных наград в мире английской литературы. Присуждается автору, проживающему в одной из стран Содружества наций за роман, написанный на английском языке. Победитель получает чек на сумму 50 тысяч фунтов стерлингов (до 2002 года призовая сумма составляла 21 тысячу фунтов). Впервые вручение награды состоялось в 1969 году. С 2002 года спонсором Букеровской премии выступает группа компаний Man, потому полное официальное название премии — The Man Booker Prize.
7) Ма́ртин Лю́тер Кинг (англ. Martin Luther King; 15 января 1929, Атланта (штат Джорджия, США) — 4 апреля 1968, Мемфис, (Теннесси, США)) — самый известный афроамериканский баптистский проповедник, яркий оратор, лидер Движения за гражданские права чернокожих в США. В данном фрагменте, как образец ораторского искусства и искусства убеждения, упоминается его речь, получившая широкую известность - «У меня есть мечта» («I have a dream»), которую во время марша на Вашингтон в 1963 году у подножья монумента Линкольну слушали около 300 тысяч американцев.
8) «Молча́ние ягня́т» (англ. The Silence of the Lambs) — американский триллер 1991 года, снятый по мотивам одноимённого романа Томаса Харриса режиссером Джонатаном Демми. Картина была удостоена приза МКФ (Берлин) и пяти премий «Оскар». Фильм стал третьим в истории, завоевавшим «Оскары» в пяти самых престижных номинациях. Фильм неоднократно признавался лучшим триллером в истории кино. В данном фрагменте звучит как аллюзия на умелого манипулятора – главного персонажа маньяка Ганнибала Лектора, и одновременно, как упоминание образцового мастерства кинорежиссуры.
9) То же.
10) Румпельштильцхен (нем. Rumpelstilzchen) — сказка братьев Гримм о злом карлике, способном создавать золото из соломы, спрядая её. По классификации Аарне-Томпсона этот сюжет имеет номер 500.
11) «Синдром Бельмонда» или Аналгезия - полное исчезновение болевой чувствительности. Обычно сопровождается нарушением и других видов чувствительности (осязательной, температурной и др.). Врожденное заболевание, в крайне редких случаях проявляется так же у людей, перенесших сильнейшее болевое воздействие.
12) Джордж Грант Блэйсделл "Мистера Зиппо", - отец-основатель знаменитого производства зажигалок. Зажигалка Zippo была выведена на рынок в 1932 году. Производится компанией «Zippo Manufacturing Company» в Брэдфорде, штат Пенсильвания, США. Компания «Zippo Manufacturing Company» сокращённо также называется «Zippo» по названию торговой марки, а её история и история её основного продукта — бензиновой зажигалки Zippo — неразрывно связаны. Zippo – эталон качества и стандарт надежности, предмет коллекционирования, своеобразная фетиш. Во избежание обвинений в скрытой рекламе, напомним, что у Джона именно так, надежно, все и сработало
)
13) То же.
14) Адольф из Рансхофена – Здесь Желтоглазый упоминает никого иного как Адольфа Гитлера, родившегося 20 апреля 1889 года в деревне Рансхофен (ныне — часть города Браунау-на-Инне — основоположника и центральную фигуру национал-социализма, основателя тоталитарной диктатуры Третьего рейха, вождя (фюрера)… дальше, думаю, перечислять не стоит, чести многовато.
15) …титульного беллетриста штата Мэн «Великого и ужасного Стивена» - Сти́вен Э́двин Кинг (англ. Stephen Edwin King; род. 21 сентября 1947, Портленд, Мэн, США) — американский писатель, работающий в разнообразных жанрах, включая саспенс, ужасы, триллер, фантастика, фэнтези, мистика, драма. Штат Мэн, действительно описывается в нескольких произведениях, как основная локация. Ну, а остальное, про мастера все мы знаем.)
Лунный свет льет в окна густые тени, разглаживает их по новеньким обоям спальни второго этажа, заправляет в складки на белых простынях. Весенняя луна дарит сны и сладкие желания. Сводит с ума и возвращает забытое. Она властвует в ночном мире.
Дин Винчестер пережил не настолько много весенних полнолуний, чтобы похвастаться разнообразием сладких желаний, а вот во всем прочем он – король. У него со сном нет проблем – иногда он даже высыпается, ему всегда есть, что вспомнить, и он пробовал сходить с ума – получалось, а еще, в довершение коллекции, у него отец – охотник на нечисть, а младший брат одержим.
Но это не для романтических рассказов в весеннее полнолуние. Это так, к слову.
Потому, что слова помогают Дину сосредоточиться и прийти в себя.
Сейчас он сидит на кровати, зашнуровывает кроссовки и повторяет себе, кто он есть, что он должен делать и, самое главное, где искать Сэма. Вторая постель пуста. Одеяло скинуто на пол, простынь смята. Ладонью трогает подушку – влажная. Значит, нужно топать к причалу. Когда подушка сухая, Сэм сидит в плетеном кресле на веранде.
- Это моя работа…. Просто работа…. – Шепчет себе под нос Дин, натягивая рубашку.
Лунный свет и глубокие тени скроют любую ложь.
На улице тихо. Головокружительные ароматы цветущих деревьев, огни кемпинга на озерной глади, огромное небо, здоровенный кусок свинца, привязанный к сердцу…. Нет, не то…. Но это обычная ночь Дина Винчестера. В ней все так и есть. Не хватает только темного силуэта на фоне таинственных пейзажей штата Мэн. Ах! Вот и он.
Малыш Сэмми сидит на краю причала. Дин не торопится. Он бы прибавил шагу, если бы Сэм стоял. Перешел бы на спринтерский бег. Но Сэм сидит, и, значит, досмотреть прерванные сны сегодня можно на причале.
Причал они с отцом починили на прошлой неделе. Теперь никто не рискует очутиться со сломанными ногами в воде. Дин шагает по новенькому добротному настилу, репетируя назидательную речь, одну из множества, припасенных для таких случаев, речей, которые он так никогда и не произнесет вслух. Вместо этого, он привычно устраивается справа от брата, раскрывает прихваченное одеяло, укутывает в него тощие плечи братишки, свои, и, вперив сонный взгляд в небо, заставляет себя поверить в существование счастья и для их семьи тоже.
Дин мастер врать.
А Сэм… он молчит.
Пять месяцев молчит и, просыпаясь в ледяном поту, сбегает на причал. Ему вчера исполнилось девять.
Рассвет застает Джона врасплох, точно он вор, прокравшийся к чужой тайне. Он стоит у окна гостиной в полной уверенности, что с причала его не видно. Зато ему виден и причал, и спящие, плотно прижавшись друг к другу, мальчики. В рассветных лучах они под этим ворсистым одеялом кажутся волшебным существом. Серебристая мохнатая спина его вытягивается поперек причального настила, у самого его края, и Джон проводит по ней указательным пальцем, будто гладит.
Рассвет дарит ему этот краткий, невозможный миг. Сейчас наступит пробуждение, волшебное существо рассыплется, сорвется с места….
Сэм по-прежнему не подпускает к себе людей. Он не переносит прикосновений. Как-то Джон заметил, что Сэм вот-вот разрыдается, ткнется носом в его плечо, и будет рыдать, пока не выльются из него со слезами и всхлипами вся боль, тоска, страхи. Джон был рядом, но помочь оказался не в силах. Сэм бросился прочь. Сэм убегает уже столько лет, что это стало чем-то вроде врожденного порока сердца – какое-то время с этим живешь, словно на минном поле, потом, привыкаешь, понимая, что изменить все равно ничего нельзя, а потом наступает тот необъяснимый момент, когда взрыв под ногами воспринимается, как праздничный фейерверк. Это они тоже уже пережили. Теперь они - просто два сапера, которые перерезают провода и вынимают детонаторы. Раз за разом, методично и без лишних эмоций.
Бескрайнее минное поле….
Больное сердце, которое всегда с тобой….
Если бы только знать, что у тебя в голове, Сэмми, малыш. Утопиться – это же не способ.
Месяц назад, Джон снял все задвижки с дверей. Причина – Сэм, заснувший в ванной до краев наполненной водой. Действительно ли он заснул или…. С того дня Джон и Дин – оба или по очереди – присматривают за ним с тупым упорством агентов национальной безопасности. Свыкнуться, сжиться…. Продолжать ходить на работу, посещать школу…. Каждую минуту ждать фейерверка и быть к нему готовыми.
Не изменилось ничего.
Обычное утро Винчестеров. Теперь оно такое: отец готовит завтрак, на его фартуке кукурузные початки – непременная аллюзия на титульного беллетриста штата Мэн, «великого и ужасного Стивена» (15). Джон сносно готовит. Оладьи, салат, яичница с беконом, яичница без бекона…. С пирогами, как и прежде, управляется Дин.
До школы Джон подбрасывает их на машине. Эти четверть часа в дороге – настоящее испытание. Для всех троих. Потому, что минимальное пространство салона электризуется с первого оборота ключа зажигания, а зеркальце заднего вида фиксирует, будто на фотопленку то, как старательно прячутся взгляды. Сэм боится Джона. Сэм сбегает от Джона даже здесь, в этом зеркале.
В школе все иначе. Сэм продолжает играть свою роль. Он убедителен в каждом движении, в каждой фразе. Учителя его хвалят, и, кажется, более милым может быть лишь щенок, подаренный на День рождения. Ему спишут за глаза любую шалость. Однако Джон не разделяет этого общего восхищения. Его удручает, и очень крепко, тот факт, что Сэмми не шкодливый щенок. Он видел другое его лицо. И пускай все родители мира закидают его камнями, он будет ждать и надеяться, что однажды Сэм влетит в их гостиную со своей первой законной, честно заработанной оценкой «плохо»… нет, «хуже некуда!»…. за поведение. Потому, что Сэму девять, а мальчик девяти лет не выходит из дома без шпаги. Мальчик девяти лет строит крепости на деревьях и ведет армию своих верных воинов в битву. Он переплывает озеро на спор только потому, что в озере водится дракон, а в девять отвага – единственная надежная валюта полководца. Бывает, он падает с дерева на землю, и колени его сбиты в кровь, и замок соседской девочки недосягаем, хоть плачь, и в конце семестра в дракона превращается учитель, дышащий огнем за злостные прогулы, и хочется пересидеть посыпавшиеся на голову неприятности в тихом, укромном уголке, но он никогда не станет срывать аплодисменты взрослой публики отличным поведением. Если только он не притаившийся маленький мерзавец. Джон хочет быть уверенным, что ни один из его сыновей не мерзавец. И он хочет забыть насколько его Сэмми может быть послушным.
Но пока он вместо обеда с приятелями по мастерской, оставляет машину за поворотом и идет к решетке школьного двора. Он стоит, прислонившись к дереву, и смотрит, как его мальчики вписываются исключительно в строго очерченные границы собственного мира. Не похожего на обычный мир сверстников, опасного. Изо дня в день он видит лохматую голову Сэма, уткнувшегося в очередную библиотечную книгу, и коротко стриженый затылок Дина, дремлющего где-то поблизости.
Джон должен дать им время. Хотя бы время, если дать им другой мир – не в его власти. И он продлевает контракт с автосервисом еще на год. Он осторожно уводит Дина от мысли, что друзья – это часть охоты, необходимая для достижения поставленной цели. Мальчики учатся выбирать и дарить подарки, не опасаться быть заметными, ходить в гости, помогать пожилому глухому соседу…. У них не сразу все получается. Даже у Дина. Сэм неосознанно старается подражать старшему, и Джон рискует в итоге получить две абсолютно идентичные копии, но… детей растить – не по форме детали отливать. Никогда не угадаешь. И как бы Сэм ни держался в обществе людей, каким бы милым ни казался он окружающим, дома это был все тот же Чужой. Каждую минуту напоминающий молчаливым присутствием и Джону, и Дину, кто они есть, и кем им никогда не стать, и еще о тех, кто однажды – рано или поздно – найдет их убежище. Рано или поздно….
А потому Джон не может позволить себе беспечность. Немного беспечности он позволяет сыновьям. Тренировки он сводит лишь к необходимому минимуму, чтобы у мальчиков оставалось время на школьные занятия, друзей, обычную жизнь и, обязательно, на крепость в кроне раскидистого дерева.
Рано или поздно….
Иногда он получает новости от Бобби Сингера. Не чаще раза в неделю. И тогда, наблюдая из окна гостиной за сидящими на причале детьми, он ночь напролет думает, не лучше ли ему вернуться на «склады Морриса» к контейнеру №4870/R? Последний визит Желтоглазого привел его туда впервые.
Это было спустя неделю-полторы. Джон залатал раны. У него было достаточно времени все обдумать, выждать, понаблюдать за Сэмом. Окончательное решение он принял уже в снятом на складах контейнере, куда он свез уместившийся в четыре тщательно запакованные коробки охотничий инвентарь.
Джон еще раз оглядывает заваленный предметами стол. Артефакты, ампулы с жидкостями и маслами разного действия, коробка старинных серебряных пуль, среди них и та, что так и осталась в барабане его револьвера с визита проекции Желтоглазого, десяток пергаментов, карманный рукописный «словарик символов», потрепанная записная книжка в кожаной обложке цвета темного воска, оружие, много оружия… - все, что собрано за последние восемь лет. Он устал. Он больше не уверен, что выбрал правильную дорогу. Он вообще перестал различать дороги и уверенности нет ни в чем. Кроме одного….
Одним широким махом опустошает он поверхность стола, испещренную царапинами и вмятинами. Грязная, разбитая, изуродованная столешница…. Как его жизнь…. Как жизнь его детей….
Можно врать кому угодно, только не себе. Ты есть тот, кого ты создаешь в себе. Иногда за этим трудом ты просто не замечаешь, что в стенах, которыми ты отгораживал свой город от всех прочих ради безопасности, ты не оставил ни одного проема для ворот, ни единого входа-выхода. Ты замуровал себя и своих близких в этом грандиозном склепе, и опасность более не вовне, она внутри. Иногда идея мести, пусть и праведной мести, завладевшая тобой однажды, поглотила тебя настолько, что ты сжигаешь уже не ее цель, а каждого, кто имеет несчастье находиться рядом. Даже собственную семью. И ты не желаешь замечать, как часто в войне между добром и злом побеждает… привычка вести войну.
Джон проходил это однажды.
Он проводит рукой по столешнице снова и снова. Ее владельцы сделали ее такой. Жаль, душу не проверишь на предмет повреждений…. Не починишь…. Не пришло ли время сбросить с нее все то, что продавливает, царапает, режет? Пока она не превратилась в труху.
Рано или поздно….
Он запирает свое прошлое под замок, избавляется от вещей, которые связывают его с миром войны и хаоса, как однажды Сэмми связал Желтоглазого с реальным миром людей. Предметы, которые как фигуры на шахматной доске ада делают игрока видимым, а, значит, уязвимым, он не принесет в свой дом. С этим не будут расти его дети.
Нет, он не дезертир. Он лишь на время уведет с поля боя тех, кому там быть не нужно. За последние восемь лет он сильно задолжал своим детям. Они заслужили почетный дембель. И он им его даст. Даст вместе с шансом на выбор. Вместе с правом на необходимую свободу. Хотя бы для того, чтобы однажды не оказаться под одной крышей с моральными уродами, вооруженными и опасными, которые когда-то поверили, будто отчаяние – единственная причина для жизни.
Он повесил надежный замок на контейнер на «складах Морриса». Напоминанием тому ключ с гравировкой на жетоне №4870/R. Он ни разу с того дня не прикасался к нему. Может быть, именно поэтому сейчас он ставит на стол тарелки с завтраком для своих сыновей, вернувшихся с причала, замерзших и голодных, но живых. И у него еще есть время, чтобы увидеть, наконец, настоящего Сэма.
Этим утром его надежды вновь разбиваются о молчаливую отрешенность Сэмми. Такую покорную, такую пугающе не детскую.
- Тебе булку с изюмом или с шоколадом, братан?
Простой вопрос Дина, кинутый как бы невзначай, между поеданием хлопьев в молоке и разговором о тысяче важных дел с Джоном, вводит Сэма в очередной ступор. Почему он прячет глаза? Почему каждый раз он отводит глаза, когда они втроем заняты такими простыми, обычными делами, как завтрак или пятнадцатиминутная поездка в школу? Почему он не поступает так с посторонними, чужими людьми, но всегда с близкими? Близкими…. Он не принимает этого слова, этот девятилетний мальчик, защищающий свой мир с ножом в руках. Это что, особая форма избирательного аутизма?
Сэм «зависает» на долгую минуту, как замирает в тревожном ожидании Джон, и тогда Дин делает самое естественное, что можно было бы придумать в этой ситуации – он кладет перед Сэмом одновременно и булку с изюмом, и булку с шоколадным маслом. Это же так просто! Не знаешь, чего хочешь – попробуй и то, и другое. Но то, что просто для Дина…. Сэмми складывает булки одна к другой и съедает их до последней крошки. Улыбки медленно сходят с лиц наблюдающих сначала с одобрением, затем с изумлением, и под конец с состраданием Джона и Дина. И это уже не смешно. Каждой из этих булок досыта наелся бы и Джон, но вопрос не в том, голодный или сытый Джон – в доме хватает еды – вопрос в том, почему Сэм не останавливается, когда кусок явно уже в горло не лезет? Ради всего святого, зачем?!
Продолжать неожиданный и жестокий эксперимент и предлагать Сэму другую еду никто не решается. Есть самим больше не хочется. Завтрак закончен. Они оба все ближе к мысли о необратимости, о том, что Желтоглазый сломал в мальчике что-то более важное, нежели воля, и это уже не починить. Джон стоически изображает весельчака следующие пятнадцать минут по дороге к школе, и еще пятнадцать минут пережидает, отогнав машину в проулок, пока он не сможет начать дышать ровно.
Прямо сейчас ему нужно успокоиться и принять решение.
- Пап, мы дома! - Дин пропускает младшего первым, и еще с веранды кричит в гостиную. Он громкий. Он любит возвращаться домой, зная, что по понедельникам в автосервисе сокращенный рабочий день, и отец возвращается раньше, привозит чего-нибудь вкусненького. Обычно по понедельникам они валяют дурака на заднем дворе у костра. Дин любит понедельники.
– Мы видели нового пса … Шериф завел нового ротвейлера. Вот это махина, пап, не поверишь! Зверюга! – Звенит он в кухне. - Эй, есть кто живой?
Сэм еще разувается, когда топот сообщает маршрут передвижения Дина по дому. Спальня, ванная…. У Сэма не хорошее предчувствие. Еще с первого урока он ощущает нарастающую тревогу, будто кто-то бьет в барабан – ритм ударов и их громкость сначала низкие, но уже к приходу Дина он напоминает камнепад.
- Папа?
Камнепад гудит лавиной.
- Старик, по ходу мы одни. – Его голова показывается неожиданно, успел обежать весь дом, включая гараж. Выглядит он несколько раздосадовано, однако быстро переключается - не конец света. Он выпаливает в режиме автомат:
– Одни! Круть! Я переодеваться и на озеро. Приглашение негласно и потому действительно в течение десяти минут. Не проворонь, мелкий.
Он умеет быть деликатным. Он дипломат – Дин Винчестер. А Сэм…. У него в сердце кошка бешенная. Пять месяцев. С той минуты, как он вспомнил… озеро… февраль… голос… приказ….
Он идет медленно. Неестественно чистый, мерцающий голубым фосфором лед под босыми ногами… холодно, страшно. Страх сковывает, но голос… этот, не имеющий источника голос, кажется, он звучит у него в голове… он гонит его вперед. Против его желания. Игнорируя протест каждой клеточки его тела.
И есть еще другие голоса. Голос Джона и второй – он принадлежит Дину.
- Сэмми, стой!!! Вернись!
- Лед… Ты слишком тяжелый… Вы оба провалитесь….
- Вернись сейчас же!
«Ты видел, они убийцы, они хотят причинить тебе вред…»
- Сэмми, братишка, - Дин оказывается в нескольких шагах от него. Он говорит мягко, ему хочется верить, так хочется взять его за руку….
И Дин протягивает руку вперед. Надо дотянуться. Сэмми хочет дотянуться и пойти с Дином, но… в его руке нож… на руках брата кровь…. Она отражается в сэмовых глазах, смешивается с недоумением, сомнением и… голос… он прав:
«Тебя никто не защитит. Никто. Эти люди – злые. Они убьют и тебя. Ты должен сам защитить себя….».
Сэм сглатывает. Ему не страшно, не страшно, нестрашнонестрашноне…. На тренировке у него никак не получался этот прием. Он все еще ниже брата ростом, и провести захват нереально. Но он несколько раз видел, как прием отрабатывал с Дином Джон. Он запомнил. Он повторял, когда никто не видел. А сейчас Дин… он говорит что-то… он опускается на колени и протягивает ему руку… он на коленях даже ниже…. И в следующую секунду Сэм уже за его спиной. Пальцы крепко вцепляются в волосы, рывком Сэм принуждает заложника поменять позицию. Он прикрывается братом, как щитом. Он не дает ему шевельнуться. Правой рукой он крепко держит приставленный к выгнутой, открытой шее Дина… нож. Сэму нужно, чтобы это видел Джон….
Нет, нет… это голос приказывает показать это Джону…. Сэм не хочет….
Потому, что видеть, как Джон беспомощно замирает на берегу, как подкашивает его отчаяние…. Сэм не хочет….
Он протестует, тянет руку прочь от горла, силится разжать пальцы,… он борется. Дин должен знать, что он сопротивляется…. Дин….почувствует и поможет….
И, как наказание, лед хрустит, расходится под ними, бросая братьев в пасть холода. Наказание жестоко. Но Сэм… он не убьет.
Последней вспышкой ослепляет мысль: «…папа… помоги…».
Сэм сидит на диване в гостиной. Он дрожит от оживших воспоминаний. Не от воспоминаний холода или боли – тут другое. Ему ПРОСТИЛИ. Нож у горла, купание в ледяном озере, ту драку, которая едва не закончилась для Дина гибелью, и глубокую рану поперек груди. ПРОСТИЛИ. Эту чертову медузу!... воровство и ложь,… которые ставили Джона… отца… на грань жизни и смерти… не раз… не два…. ПРОСТИЛИ. Пять месяцев ему прощают то, что он никак не может сам себе простить.
- ДИИИИИИИН!!!!!
Дин, распевая во весь голос незабвенных Scorpions, как раз успел просунуть руку в рукав домашней рубашки, когда вопль впечатался в его мозг нокаутом. Он чудом устоял на ногах. Сэм….
Между первым и вторым этажами обычно лестница… кажется…. Он не помнит. Он не помнит даже, где научился летать, когда видит Сэма, стоящего посреди гостиной. Инстинкт срабатывает безотказно: неуловимым движением Дин выхватывает из-за пояса джинсов фляжку. Скинутая крышка катится по ковру, плеск воды, прозрачный блеск воды, струйки воды, стекающие с волос Сэма, по его лицу…. Пауза длится, длится, длится…. От святой воды на голове Сэма не вырастают рога, не плавится его кожа, не начинаются конвульсии. Сэмми облизывает губы, проглатывает привычную на вкус воду. Он все еще не открыл глаз…. Дин ожидает… чего угодно: желтые глаза, черные глаза, красные глаза, истерику, крик, удар в челюсть. Но ничего не происходит. И Дин заставляет себя взять брата за плечи и встряхнуть.
Медленно-медленно, как будто пробуждаясь от очень долгого сна, его веки размыкаются. Лучистым чем-то брызжет, блестит и переливается. Это не требует слов и объяснений, хотя,… Дин не отказался бы прямо сейчас от подробной инструкции. Он не знает этого мальчика. Определенно, не знает.
- Научи меня плавать, Дин. Хочу научиться плавать. - Произносит Сэм в каком-то озарении. Сказать, что это впечатлило? Лучше промолчать. Да и при всем желании что-то ответить сейчас, прыгать, задевая теменем потолок, Дин не может выдавить из себя ни слова. Он открывает рот и… его душит этот неведомый… если он сейчас расплачется… пропадай пропадом репутация крутого парня!
Рассвет застает его врасплох.
- Сэмми….
Приснилось? Его еще долго будут преследовать ночные кошмары, он привык. Ладонь стирает капли пота с лица. Первые лучи солнца и утренняя прохлада проникают в комнату через открытое окно. Вдох-выдох…. Просто сон.
Почему тогда… где Сэм? Пустая кровать аккуратно застелена, одежды нет на стуле.
Под подушкой он держит нож. Отец знает. И он не против.
Сейчас Дин собирается быстрее, чем за 45 секунд. Джинсы, нож и… все…. Он сбегает по лестнице в гостиную. Он проходит коридор, заглядывает в ванную, в отцовскую спальню.
- Зараза, - Цедит он сквозь зубы. Дом пуст. И тих. И что происходит, спросить не у кого.
Осторожно, по всем правилам военного искусства, он пробирается на задний двор, но там тихо и пусто, как и внутри дома. Гараж…. «Импала» на месте, мотор холодный. Но это, почему-то не особо воодушевляет.
Толкаются в растревоженном сердце неприятные воспоминания. Лодочный сарай, причал…. Что, если Сэм….
Опрометью Дин мчится к озеру. Уже почти светло и он хорошо различает очертания старого строения, но на причале… ни души. Отяжелевшее сердце обрывается в пятки, снова подпрыгивает к горлу. Он бежит, будто за ним гонится стая свирепых оборотней, а впереди пропасть, и сворачивать некуда.
У самого края он тормозит, босые ступни скользят по влажным, гладким доскам, и, чтобы не уйти на дно с головой, он падает на колени. Он хочет кричать, звать…. Но, что это? Футболка Сэма? Здесь…. Одежда отца…. Всплеск воды, смех….
Он оборачивается, в поисках источника. Джон стоит в воде по пояс. Он только что вынырнул, на его плечах искрятся капли, и он придерживает под грудь барахтающегося Сэма. Он плавать его, что ли учит? Сэма, которого месяц назад обучил всем премудростям настоящего купания он – Дин?! От обиды он прикусывает губу, глаза недобро прищуриваются. И только сейчас до него доходит… все события последнего года, этот дом….
- Поберегииииись!!! – Крик его, звонкий, веселый, скользит по озерной глади, пока он, разогнавшись, прямо в джинсах, поджав колени, летит в воду. Брызги ударяют во все стороны, в Джона и Сэма. Они от неожиданности не успевают ничего сообразить, и это, наверное, лучшая минута его жизни. Он выныривает, чтобы насладиться произведенным его «бомбочкой» эффектом. Он ловит Сэма и устраивает ему настоящую головомойку, брызгает на Джона пригоршнями и столько же получает в ответ. И над всем этим весельем льется смех, и сэмово: «Папа, пап…. Я тоже хочу прыгать с пирса!».
Боже, это, реально, лучший день в семье Винчестеров!
Никто и ничто на свете, под этим восходящим солнцем или под холодным глазом луны не сможет отобрать у Джона то, что в нем главное. Ни демоны, ни охота, ни потери, ни они его подрастающие сыновья. Даже он сам не сможет отречься от этого – главного. Великий Джон Винчестер. Их терпеливый и мудрый отец.
Эпилог
Дин не может понять, почему это так сложно для отца. Сэм старается!
Как можно быть настолько слепым? Тренировки тренировками. Сэм хорош в обучении. Особенно с ножом. Это у него получается. Согласен, не так хорошо, как раньше, под властью Желтоглазого, но он упорный, много занимается, наверстает.
А вот охота….
- Пап, он же… ребенок…. – Последний аргумент Дина.
Он ловит это странное изменение в отце. Минутное, постороннее, то, что Джон прячет старательно и ревниво. Вторгаться в это кажется не честным. Личное пространство. Но Дин на этот раз идет до конца:
- Он… он другой… ребенок….
Он здорово растерялся сейчас. Страх перед вполне возможным гневом отца врезался в страх увидеть Сэма сломанным.
Ему никогда до сего дня не приходило в голову просить отца отложить первую настоящую охоту Сэма до лучших времен. Он-то знает – лучших времен для Винчестеров предусмотрено не много.
К охоте Дин был готов, кажется, всегда. Даже тогда, когда… да, ни черта не был он готов! Ни разу не готов. Но Джон всегда знал, что этот мальчик перешагнет жалость, страх, боль – что угодно. Однажды осознанная цель – защищать – выковала в нем тот стержень, который выдержит, не расплавится, не погнется. Джон чувствовал это в первенце, поддерживал, холил и лелеял только это – главное. Эту цельность. И пусть многим со стороны кажется его забота чрезмерной строгостью, жестокостью. Пусть сам Джон ненавидит себя за каждое «есть, сэр», срывающееся с языка его… ребенка. Старшего, выносливого, надежного… ребенка. Такого по-настоящему ДРУГОГО, что посреди обычных детей ему попросту не осталось места.
И сейчас он вспоминает. Он делает шаг к сыну, сгребает его за плечи, крепко, крепко держит. Ничего, не рассыплется.
- Дин, мне нужно, чтобы твой брат мог защитить себя сам. Потому, что однажды… рано или поздно… меня… или тебя… нас не будет рядом с ним. Понимаешь? Очень важно, чтобы ты это понял, Дин.
Он говорит спокойно, ровно. Он смотрит в зеленые глаза. И понимает, что его сильный сын не собирается прятаться за мальчишескими бравадами. Тем более, не станет использовать детский страх в качестве рычага давления на отца. Никогда в шантаже уличен не был. Так в чем же дело? В ком он настолько не уверен? В Сэме? Или в себе?
- Он не готов.
Дин сглатывает, запинается. Джон позволяет ему договорить.
- Меня или тебя… нас не будет. Я знаю. Но сейчас мы с ним, и он не готов… еще… и он не сможет…. Ты видел его на тренировках, а я вижу его в школе. Поверь, он не спустит курок. Не сможет… и тогда… тогда ТЫ подставишься….
Вот оно что! Вот чего ты боишься. С самого начала.
Это, действительно, тяжело – видеть правду чужими глазами. И Джон… ему уже четвертый десяток и, он понимает - он должен научиться слышать Дина. Каждого из своих сыновей.
- Думаешь, я тороплю события?
- Думаю, что бабушку звали не Сара Коннор.
Они смеются. Оба. Вместе. И едут в супермаркет выбирать подарок, и торт. Сэм любит вишневый с белым кремом.
Завтра Сэму исполнится двенадцать.
_____________________________________
1) «Корта-дистанция» – дословно «расстояние пореза» - в теории и практике ножевого боя значение отрезка, на котором расположены позиции противников.
2) Easter Offensive - «Пасхальное наступление» - «Нгуен Хюэ» (Nguyen Hue) — официальное название наступательной операции северо-вьетнамской армии весной 1972 года. Наряду с весенним наступлением 1975 года является крупнейшей военной операцией Вьетнамской войны.
3) « Сосновый штат» - официальное прозвище штата Мэн на северо-востоке США (часть Новой Англии).
4) Дом Сары Винчестер - Дом Винчестеров — дом номер 525 на Винчестер-бульваре в городе Сан-Хосе, штат Калифорния, США. Был куплен в 1884 году Сарой Винчестер, наследницей многомиллионного состояния семьи оружейников. Сара была дамой весьма экзальтированной, склонной к мистике. 38 лет до своей смерти она руководила перестройкой и расширением домовладения. Сейчас дом Винчестеров трехэтажный. В нем примерно 160 комнат, 13 ванных, 6 кухонь, 40 лестниц. В комнатах 2000 дверей, 450 дверных проемов, 10000 окон (до наших дней сохранились витражные окна), 47 каминов и один душ. В настоящий момент дом открыт для посещения туристов.
5) Хью Марстон Хефнер (англ. Hugh Marston Hefner; род. 9 апреля 1926 года, Чикаго, США) — американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала Playboy, а также основатель компании Playboy Enterprises.
6) The Man Booker Prize - Бу́керовская пре́мия (англ. Booker Prize) — одна из самых престижных наград в мире английской литературы. Присуждается автору, проживающему в одной из стран Содружества наций за роман, написанный на английском языке. Победитель получает чек на сумму 50 тысяч фунтов стерлингов (до 2002 года призовая сумма составляла 21 тысячу фунтов). Впервые вручение награды состоялось в 1969 году. С 2002 года спонсором Букеровской премии выступает группа компаний Man, потому полное официальное название премии — The Man Booker Prize.
7) Ма́ртин Лю́тер Кинг (англ. Martin Luther King; 15 января 1929, Атланта (штат Джорджия, США) — 4 апреля 1968, Мемфис, (Теннесси, США)) — самый известный афроамериканский баптистский проповедник, яркий оратор, лидер Движения за гражданские права чернокожих в США. В данном фрагменте, как образец ораторского искусства и искусства убеждения, упоминается его речь, получившая широкую известность - «У меня есть мечта» («I have a dream»), которую во время марша на Вашингтон в 1963 году у подножья монумента Линкольну слушали около 300 тысяч американцев.
8) «Молча́ние ягня́т» (англ. The Silence of the Lambs) — американский триллер 1991 года, снятый по мотивам одноимённого романа Томаса Харриса режиссером Джонатаном Демми. Картина была удостоена приза МКФ (Берлин) и пяти премий «Оскар». Фильм стал третьим в истории, завоевавшим «Оскары» в пяти самых престижных номинациях. Фильм неоднократно признавался лучшим триллером в истории кино. В данном фрагменте звучит как аллюзия на умелого манипулятора – главного персонажа маньяка Ганнибала Лектора, и одновременно, как упоминание образцового мастерства кинорежиссуры.
9) То же.
10) Румпельштильцхен (нем. Rumpelstilzchen) — сказка братьев Гримм о злом карлике, способном создавать золото из соломы, спрядая её. По классификации Аарне-Томпсона этот сюжет имеет номер 500.
11) «Синдром Бельмонда» или Аналгезия - полное исчезновение болевой чувствительности. Обычно сопровождается нарушением и других видов чувствительности (осязательной, температурной и др.). Врожденное заболевание, в крайне редких случаях проявляется так же у людей, перенесших сильнейшее болевое воздействие.
12) Джордж Грант Блэйсделл "Мистера Зиппо", - отец-основатель знаменитого производства зажигалок. Зажигалка Zippo была выведена на рынок в 1932 году. Производится компанией «Zippo Manufacturing Company» в Брэдфорде, штат Пенсильвания, США. Компания «Zippo Manufacturing Company» сокращённо также называется «Zippo» по названию торговой марки, а её история и история её основного продукта — бензиновой зажигалки Zippo — неразрывно связаны. Zippo – эталон качества и стандарт надежности, предмет коллекционирования, своеобразная фетиш. Во избежание обвинений в скрытой рекламе, напомним, что у Джона именно так, надежно, все и сработало
)13) То же.
14) Адольф из Рансхофена – Здесь Желтоглазый упоминает никого иного как Адольфа Гитлера, родившегося 20 апреля 1889 года в деревне Рансхофен (ныне — часть города Браунау-на-Инне — основоположника и центральную фигуру национал-социализма, основателя тоталитарной диктатуры Третьего рейха, вождя (фюрера)… дальше, думаю, перечислять не стоит, чести многовато.
15) …титульного беллетриста штата Мэн «Великого и ужасного Стивена» - Сти́вен Э́двин Кинг (англ. Stephen Edwin King; род. 21 сентября 1947, Портленд, Мэн, США) — американский писатель, работающий в разнообразных жанрах, включая саспенс, ужасы, триллер, фантастика, фэнтези, мистика, драма. Штат Мэн, действительно описывается в нескольких произведениях, как основная локация. Ну, а остальное, про мастера все мы знаем.)